<p>Закрепленное в статье 29.4 Конституции России право &laquo;свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом&raquo; в настоящее время претерпевает концептуальные изменения. Данное явление провоцирует закономерные следствия. Во-первых, на теле-коммуникационную сеть &laquo;Интернет&raquo; обратили внимание не только отдельные правительства, но и многие государства как комплексные институты выражения власти. Очевидная тенденция перехода большей части политических коммуникаций как в интернет вообще, так и социальные сети в частности порождает трансформацию технологических и юридических моделей. Попытка контроля Интернета пока что видится в форме трех моделей: 1) юридическая (таиландская); 2) технологическая (китайская); 3) смешанная.</p>

Юридическая модель предполагает принятие большого количества законов на уровне суверенного государства в отношении возможных действий в Интернете собственных граждан, что позволяет привлекать их к ответственности за различные высказывания, в том числе политического характера. Вторая модель весьма специфична и распространена мало, к странам с такой моделью можно отнести Китайскую Народную Республику (система «Золотой щит») и Северную Корею (система внешних серверов и внутри-странового маленького «интернета» с копиями общеизвестных сайтов). Смешанная модель характерна для современной России, где за последние несколько лет наблюдается повышенное внимание властей к современным средствам коммуникации. Технологическая сторона вопроса заключается в попытках вторжения в системы коммуникаций между пользователями, интегрированная работа с общедоступными сетями, а юридическая — стремительный рост регулирующего законодательства, дополнение традиционных статей кодексов пунктами «те же деяния, совершенные в информационно-телекоммуникационной сети Интернет».

Экономическая сторона вопроса заключается в распространении информационных технологий, их стремительном удешевлении. Сейчас каждый может использовать устройства (диктофон, микрокамеры, системы синхронизации и т. д.) , а также сервисы повсеместного учета и мониторинга (порождающие глобальную проблему Big Data).

Общества находятся на грани новых вызовов и переосмысления ряда предположений. Прогремевшие политические скандалы уходящего 2018-го года приводят нас к пониманию очевидного факта — традиционная приватность уходит в прошлое. Сегодня при необходимости можно отследить любого человека, а господство симулякров мешает установить факты. На кону — судьбы людей, становящихся заложниками текущей ситуации.

Очевидна необходимость обучения будущих политологов работе в условиях информационного общества, становящегося перманентным самописцем жизней людей, формирующее токсичную среду взаимной слежки и контроля и перманентной фиксацией любого действия.

Казавшиеся игрушкой десять лет назад социальные сети (сервисы) сегодня — объект пристального внимания групп интересов в политике. Это и площадки общественных дискуссий, и официальные страницы политиков и политических партий, и ситуативные хаотичные движения по региональной проблематике, и поле широкой коммуникации с целью огласки фактов злоупотреблений и нарушений. Очевидно, времена яхт «Monkey Business» уходят в безвозвратное прошлое, перед гражданским обществом и властью возникают мощные базы данных, целые россыпи информации, которая может и навредить и помочь.

Возможно, это сравнимо с волшебным «зеркалом-сферой» из романа Майкла Крайтона, способной отражать по желанию и умножать отраженное. Механизм, способный дать все блага может обернуться и большим горем. Мы стоим на пороге выбора.