Прекрасно известно, что политическая, как и любая другая сфера общественной жизни, является цикличной по своей природе. Какой природы ни было бы государство, на каких бы принципах и ценностях ни строилось бы оно, любая полития будет испытывать и переживать периоды рассвета, застоя и кризиса. Несмотря на теоретические концепции типа «конца истории», модернизации, определяющей в качестве идеала западное общество, любая civitas в форме государства переживает кризисы. Естественно, эти кризисы и определяющие их конфликты интересов и ценностей по-разному проявляются, развиваются, затрагивают всевозможные сферы политики, но отрицать факт кризиса в ней не совсем правильно.

Но если протекание кризисов в разных типах демократий и автократий изучены довольно глубоко, то как справляются с чрезвычайными ситуациями в гибридных режимах не всегда ясно. Это обусловлено сложностью внутреннего строения переходных режимов. Неслучайно, школьникам и студентам непрофильных направлений, не рассказывают о сущности гибридов. И поэтому на бытовом уровне гибриды всегда относят к авторитарным режимам. Именно с точки зрения подходов к преодолению кризисов проявляются наиболее яркие отличия между двумя наборами инструментов осуществления власти.

С этой точки зрения, интерес вызывает два случая, о которых говорят довольно давно — конституционные реформы в Казахстане и Турции. Но воплощение этих идей началось относительно недавно. В Турции работа над очередным пакетом изменений к Основному закону началась в ноябре 2016 г. На 16 апреля 2017 г. официально назначен референдум. Напротив, Президент Казахстана Н. Назарбаев заявил 25 января 2017 г. о том, что Конституция будет изменена, после чего планируется месяц посвятить общественным слушаниям, итогом чего станет принятие изменений нижней палатой парламента Казахстана — Мажалисом.

Почему же вызывают интерес два этих случая с точки зрения политологического анализа? Несмотря на то, что два режима очень разные (при этом и тот, и тот другой являются примерами именно гибридны), существует несколько факторов, которые объединяют две политические ситуации.

Во-первых, и Казахстан, и Турция испытывают экономические проблемы. Но стоит отметить, что природа этих проблем различна. Казахстан озабочен этой проблемой ввиду падения цен на нефть. Турция же, во многом, сама создала отрицательный фон вокруг себя, в результате чего резко растёт обменный курс доллара и евро к турецкой лире, растет инфляция, падают индексы фондовых рынков, сократились рынки сбыта для важных отраслей турецкой экономики, притом что темпы роста турецкой экономики ввиду общемирового падения остаются одними из самых высоких в мире. 

Во-вторых, оба государства находятся в близости от центров дестабилизации. Долгое время Анкаре и Астане успешно удавалось оставаться в стороне от деструктивных процессов, но ситуация стала развиваться неблагоприятно. В Казахстане произошло несколько крупных терактовв Актобе, Алма-Ате, Турция вовсе стала одной из самых нестабильных стран мира.

В-третьих, происходят изменения на политической арене, которые ставят вопрос о смене задач и приоритетов в развитии. Предпринятые меры закрепят необходимость адаптации к новым условиям и рассматриваются как способ решения выделенных выше проблем. Для Турции корректировка Конституции являются юридической фиксацией ситуации. Реформа здесь состоит не в реальном изменении политического веса того или иного субъекта, а в уменьшении возможности для давления, лишения всех других институтов, кроме президенства, гипотетической возможности воздействовать . Такие же предложения в Казахстане являются попыткой закрепить сценарий развития государства после возможного ухода из политики Назарбаева. Такой подход может создать и закрепить канал транзита власти для уменьшения деструктивного воздействия на приближённых действующего президента.

Как видно выше, оба государства находятся в невыгодном положении, пытаясь решить проблемы, которые реально угрожают их функциональности. Именно в такой период и при таких условиях в Казахстане и Турции принимаются решения о конституционных изменениях. Эти реформы довольно важны так, как предполагают не просто смену конституционных норм, а изменение институционального дизайна, предполагающего смену режима через изменение баланса власти между двумя исполнительными органами власти — правительством и президентом.

Интерес вызывает то, что оба государства, находясь в довольно похожих, стесненных условиях выбирают разную тактику. В Турции идут на закрепление президентской республики, лишая парламент и правительство той роли, которой обладали эти институты раньше. В Казахстане же, напротив, как заявляют власти, баланс уравновешивается путём распределения (возможно, правильнее сказать рассеяния) власти президента между исполнительными органами. Отсюда вытекает вопрос: почему два режима в одно и то же время реагируют на похожие процессы диаметрально противоположно?

Рассмотрим суть реформ. В Казахстане изменения сводятся к следующим предложениям:

— усилить роль парламента в формировании правительства;

— повысить ответственность правительства перед парламентом («Исходя из этого, будет закономерным, если правительство станет слагать полномочия перед вновь избранным Мажалисом, а не Президентом, как это было раньше. Следует упростить порядок выражения недоверия членам правительства со стороны палат Парламента»¹);

— победитель парламентских выборов будет иметь больше полномочий по формированию правительства;

— передача правительству полномочий по утверждению государственных программ;

— передача правительству компетенций в области социально-экономических вопросов;

— приоритетом для Президента станет внешняя политика, безопасность и обороноспособность;

— Президент может потерять право отменять или приостанавливать действие актов правительства и премьер-министра; президентские указы потеряли юридический вес².

Назарбаев прямо говорит о том, что идёт демонтаж «сильной президентской вертикали». Глава государства, по словам Президента, должен стать «верховным арбитром в отношениях между ветвями власти»³. Существуют разные оценки этой реформы. Юрист Э. Б. Мухамеджанов считает, что такие меры не позволяют говорить о трансформации Казахстана от президентской республики к смешанной. Профессор указывает на статью Конституции, в которой говорится о невозможности изменения формы правления. По мнению Мухамеджанова, данный фактор создает проблему, которая характеризуется тем, что существуют три института с достаточно широкими полномочиями, но без реальной возможности смены формы правления. Доктор юридических наук также указывает на необходимость выхода президента из партии, если членом таковой он является⁴.

Политолог Пётр Бологов, оценивая эту реформу, говорит о её «“экспортном” потенциале». Аналитик имеет в виду, что Назарбаев пытается обеспечить такую картину, которую примут на Западе, тем самым легитимизируя неминуемый транзит власти. Но он добавляет, что перераспределять полномочия в условиях, когда все институты буквально срощены друг в друга, нереально. В таких условиях, когда все институты формируются из членов одной партии («Нур Отан»), председатель партии, коим является Назарбаев, все равно владеет огромным потенциалом для воздействия⁵.

Другой политолог Аркадий Дубнов говорит о том, что данная реформа реально ничего не меняет. Президент передает лишь самые опасные для безопасности власти направления институтам, о чьей неэффективности все граждане прекрасно знают. Дубнов считает, что основная цель преобразований — это обеспечение канала передачи власти⁶. Конституционная реформа в Турции представляется в следующем виде:

— увеличивается численность парламента с 550 до 600 депутатов;

— увеличивается срок одного созыва парламента с 4 до 5 лет;

— объявляется единый день голосования для парламентских и президентских выборов;

— снижается возрастной ценз для кандидатов в депутаты Великого Народного собрания Турции с 25 до 18 лет. Кандидаты должны пройти военную службу;

— парламент превратится в чисто законотворческий орган;

— парламент может назначить досрочные парламентские выборы, если данное предложение получит поддержку 3/5 депутатов парламента и будет одобрено Президентом;

— в случае проведения досрочных парламентских выборов проводятся также досрочные президентские выборы, но переизбрание действующего главы государства такими образом не будет учитываться, когда президент примет решение переизбраться после окончания 5-летнего срока;

— Великое национальное собрание Турции имеет определенный инструмент контроля над деятельностью правительства в виде создания комиссий и отправку письменных запросов, но лишается права требовать объяснений от правительства⁷;

— сохраняется право на проведение процедуры импичмента путём создания комиссии по расследованию действий президента (для этого нужно абсолютное большинство голосов депутатов), которая может передать дело в Высший диван Турции (для этого необходимо 2/3 голосов депутатов парламента). Высший диван, формируемый Конституционным судом, имеет право вынести решение по делу вплоть до одобрения процедуры импичмента;

— кандидатом в Президенты Турции может стать гражданин, достигший 40-летнего возраста, имеющий высшее образование и право быть избранным;

— один и тот же гражданин Турции имеет право занимать пост Президента два раза подряд. Для выдвижения ему необходимо либо заручится поддержкой партии, набравшей 5 % голосов на парламентских выборах, либо собрать 100.000 граждан Турецкой Республики;

— если кандидат является депутатом, он должен сдать свой мандат без сдачи партийного билета;

— Президент Турции становится и главой государства, и председателем правительства, полностью определяя внешнюю и внутреннюю политику Турции;

— пост премьер-министра упраздняется, вместо него вводится пост вице-президента;

— президент имеет законодательные полномочия;

— президент определяет политику в сфере безопасности, имеет право на объявление чрезвычайного положения;

— глава Генштаба ВС назначается президентом и подчиняется министру обороны⁸.

Изменение Конституции Турецкой Республики, как было сказано ранее, является юридическим закреплением той системы, которая уже действует. Изменение формы правления сама по себе не содержит в себе никакую угрозу, но сама форма преобразований закрепляет гибридность режима. С одной стороны, снимается препятствие связи президента с конкретной партией, которое было прописано изначально в Конституции 1983 года. Но с другой стороны, эти поправки пытаются полностью обессилить любую оппозиционную силу, действующую как официально зарегистрированная организация.

Несмотря на то, что изменения предоставляют возможность для давления на Президента (представлена довольно мягкая вариация процедуры импичмента, возможность назначения досрочных парламентских выборов), их реальный эффект будет слабым и не имеет никакого отношения к свободной от контекстов пользе таких мер. Данные случаи являются приманками, скрывающими реальные возможности: говориться о возможности использования такого инструмента, но реально отсутствуют такие факторы, которые позволили бы их задействовать.

Например: для того, чтобы начать первый этап процедуры импичмента (создании комиссии), необходимо абсолютное большинство голосов депутатов. Так как поправки не только снимают запрет на связь президента с конкретной партией, но и усиливают её поправкой о необходимости поддержки кандидата в президенты партией, набравшей на парламентских выборах больше 5 %, действующий глава государства обладает огромным влиянием на парламент. Учитывая создание единого дня голосования, становится очевидным, что на парламентских и президентских выборах, скорее всего, победу будет одерживать кандидат от партии, выигравшей выборы. И если эта партия будет набирать минимум 45 % голосов, а также будет обладать сильным коалиционным потенциалом, то возможность для импичмента крайне низка. По этой же причине довольно слабым инструментом воздействия является образование комиссий и отправка письменных запросов. А возможность объявления досрочных выборов в купе с подсчетом баллотировок на пост президента только после полного истечения президентского срока, создает возможность для манипуляций. Поэтому очевидно, что поправки не только закрепляют нынешнюю политическую систему, но и создают проблемы для создания сильной оппозиции.

Возвращаясь к первоначально поставленному вопросу, остается сказать, что с точки зрения противодействия явным угрозам государству данные реформы не приводят к кардинально противоположным результатам. В Турции проводится лишь нормативное подтверждение той системы, которая фактически действует после президентских выборов 2014 г., возводя её в качестве правил игры для входа в легальное политическое поле. Казахстанский случай же, несмотря на догадки и первое впечатление, не соответствует переходу к смешанной республике. Обеспечивая лишь формальное распределение на бумаге наиболее опасных с точки зрения стойкости и укрепления казахстанской элиты полномочий, данный проект редакции Основного закона не предполагает создания механизмов функционирования режима, способных кардинально изменить положение других ветвей власти.