Внутриполитическое пространство невозможно без взаимодействия власти и оппозиции. Острота противоречий в обществе отражается на природе этих взаимоотношений. Для стабильно развивающегося социума характерно мирное сосуществование тех, кто правит с теми, кто с таким правлением не согласен. В обществах, где дремлет конфликт, где противоречия могут носить фундаментально разрушительный характер, разворачивается драматический противоборство между партией протеста и партией власти.

Итак, почему же Франсуа Гизо¹ станет нашим теоретическим подспорьем в исследовании? Гизо жил в эпоху перемен, в век Великой Французской Революции, во времена, когда французское общество столкнулось с новым, порожденным в ее недрах явлением. Революция свершилась, однако ее последствия, их переосмысление растянулось на целые века и, казалось бы, не закончилось до сих пор. Он был не только философом, но и политиком, старавшимся проанализировать революционное и имперское наследие, задавая подспудно вопрос, почему именно Франция подвержена таким пертурбациям, в чем корениться проблема построения стабильного и развитого государства. И Гизо находил ответ в господствующем во Франции понимании власти, средств ее осуществления и роли оппозиции. Его политический опыт, заключенный в трактатах, мы постараемся экстраполировать также на современную российскую действительность, проведя некоторые параллели с внутриполитическими процессами в нашем государстве.

Франсуа Гизо исходит из того, что понятие суверенитета народа ошибочно². Изначально неправильное теоретическое допущение привело к тому, что власть во Франции потеряла свое онтологическое достоинство. Абсурдная, по его мнению, ситуация, при которой управляющие становятся слугами, привела к тому, что власть не опирается на общество, а заискивает перед ним, причем ищет поддержку у самых реакционных элементов. Вместе с тем, теперь правительство боится активности общества, держа его в неведении и апатии, тем самым, продлевая исторические мгновения своего существования. Но сам принцип и средства управления неверны. Власть, испытывая внутриполитическую иммобилизацию и, умножая свой аппарат, только приближает возможность революции. И в случае политического наводнения, «прогнившие доски, не удержат власть»³. Общество постепенно дистанцируется от политики вообще, и в результате, казалось бы, победившая власть, замыкается в себе. Правительство конструирует ложные принципы, но не видит те процессы, которые действительно господствуют в социуме. Гизо констатирует: «когда власть утрачивает ощущение своего права, когда общество утрачивает ощущение права власти, власть перестает существовать; власть и общество оказываются разделенными»⁴. Правительство инстинктивно понимает это и пытается предотвратить, умножая видимую силу⁵, но тем самым только ограничивает поле политического взаимодействия. Реагируя на каждую опасность всей мощью своего репрессивного аппарата, власть разрушает свою символическую составляющую.

В такой политической действительности оппозиция занимается лишь тем, что говорит и критикует⁶. Она тоже ограничивает собственное политическое поле и также отдаляется от общества, не принимая его как единое целое. Роль оппозиции быть оппозиционной к власти при любых прочих равных условиях. Общество все больше замыкается в себе, наблюдая на политическом пространстве лишь тех, кто хочет власть сохранить и тех, кто ее хочет разрушить. Не обладая опытом государственного управления, такие оппозиционеры выступают не только против правительства, но и против власти вообще. В риторике противников существующего порядка появляются антигосударственные высказывания. Замыкаясь в себе, оппозиция не видит процессов в целом, не пытается конструктивно воспринимать властные импульсы. Критикуя каждый шаг, она и не действует сама. В результате, общество разочаровывается в протестном движении. Активные и конструктивные деятели также уходят, и оппозиция довольствуется поддержкой самых радикальных слоев общества. Они вынуждены привлекать таких активистов, возвышать их, ведь только их преданность может спасти партию протеста от полного краха.

Не находя подлинной защиты своих интересов, общество теряет ориентиры. Оно, как пишет Ф. Гизо, с одной стороны ленно в защите своих прав, но с другой, требует активной политической деятельности от своих «слуг»⁷. Такая двойственность по Гизо порождает деспотизм одного лидера, который может ответить на запросы общества, узурпировав власть.

Франсуа Гизо считал, что политика без принципов невозможна — это путь в никуда. Власть господствует, она должна быть сосредоточением лучших. Только по-настоящему благородные могут служить интересам общества, но не быть при этом слугами. Элитисткая теория Гизо отказывает народу в суверенитете и постулирует, что единственным сувереном является разум и справедливость⁸. В этом, по нашему мнению, Гизо видел и главный принцип политики. Истинная власть, как и зеркальная ей оппозиция охватывает все общество, стараясь отражать его интересы. Власть с помощью разума должно находить в страстях и предрассудках общества свою опору, генерировать и переосмыслять лучшие из них и, тем самым, развивать общественный здравый смысл. Роковой ошибкой для нее станет ограничение себя в какой-то одной политической теории (идеологии). Гизо заключает, что «политике совершенно не позволительно подходить к мнениям с высокомерным легкомыслием, она должна относиться к ним самым серьезным образом; в них сосредоточены мощные средства правления»⁹.

Революция создала Новую Францию, провозгласив свободы граждан. Поэтому главная задача власти заключается в том, чтобы черпать средства своего правления из новой политической ситуации, новых веяний и предрассудков. Правительству стоит наоборот привлекать оппозицию к управлению, воспитывая в них чувство государственной ответственности. Оппозиции же следует своими действиями не рушить власть, а изменять ее, в соответствие с запросами общества. Гизо пишет, что «оппозиция должна преследовать власть по пятам, достаточно часто встречаться на ее пути, выглядеть перед нею хорошо вооруженной, дабы заставить ту ощутить потребность не впадать в заблуждение, дабы оказывать на нее воздействие»¹⁰.

Сильной власти необходима сильная оппозиция при одном только условии, что каждая из них понимает логику друг друга и действует в соответствие с общественными интересами. Такова формула стабильности по Ф. Гизо. В противном случае, чтобы не делала власть, как бы не извращала она формы представительного правления; и «вместо того, чтобы свести к минимуму крупные потрясения, она будет их провоцировать; она будет поддерживать общество в постоянной горячке, чтобы однажды превратиться в инструмент революции»¹¹. В русской политической мысли Б. Н. Чичерин и П. Б. Струве мыслили оппозиционную деятельность как составную часть подлинного государственного служения. К сожалению, в современной России бытует опасный стереотип, связанный с тем, что, если политик оппозиционный (в частности это справедливо для либералов), значит он антигосударственный. Опасность как раз заключается в том, что такой предрассудок толкает оппозицию к самоограничению или радикализму. Если вторить Гизо, главная нравственная задача власти заключается в том, чтобы способствовать развитию общественного здравого смысла, привлекать к управлению всех талантливых. И если перефразировать французского консерватора Ж. де Местра, власть должна централизовать советы и знания.

Симптомы кризиса политической системы, описанной Гизо, можно увидеть, если обратиться к политической практике современной России: выборам в Государственную думу в 2016 году. Конечно же, партия власти получила безоговорочное большинство в парламенте, однако низкая явка привела к опасному феномену. Он заключается в том, что апатия, царящая в обществе уже за пределами досягаемости как партии власти, так и оппозиционных сил. Оппозиция мечется из стороны в сторону, ища поддержку у одиозных фигур, усилия протестную риторику. Она ошибочно считает, что ее провал обусловлен как аппаратным давлением власти, так и тем, что ее протест был менее радикален. Что касается партии власти, то она понимает, что не может на должном уровне репрезентовать общественные интересы, ее положение зависит не от них. Поэтому большинство в парламенте ограничивается имитацией собственной значимости. А общество, не видя институты, которым оно бы доверяло, обращается к популистам.

Выборы в 2016 году не привели к действенным качественным изменения в структуре Государственной Думы. Как правило, низкую явку объясняют патернализмом нашей политической культуры. Принимая это во внимания, нам все-таки кажется, что главная причина в том, что население не видит в представительном органе власти главного — представительства своих интересов. Партии, как оппозиционные, так и системные, не могут отвечать общественным интересам, так как слишком долго были ограниченны собственной политической жизнью. Партии интересовались социальными запросами только в контексте своей политической активности. И когда настало время выборов, они попытались пропустить общественное недовольство через прокрустово ложе своих информационных повесток. И население снова увидело просто имитацию политики. Поэтому явка оказалась низкой. В тактическом плане, власть выиграла, однако в стратегической перспективе, она столкнулась с серьезной проблемой иммобилизации на предстоящих президентских выборах.

Гизо описывал правительство своего времени, слабое и нерешительное. В наше время российская власть сильна в своих средствах и ресурсах, но эта сила легко может превратиться в слабость, когда общество будет уверено в ее победе и просто потеряет интерес к выборам, которые эту власть как раз должны легитимизировать. Но не стоит и оппозиции обольщаться и утверждать, что власть теперь уязвима. Протест тоже замкнулся в себе. В нем нет мобилизационной силы покуда оппозиция не поймет, что нужно не сохранять свою идентичность в лозунгах и усиленно их повторять. Как раз наоборот, нужно не заниматься такого рода самоанализом, чтобы подчеркивать собственное политическое бессилие. Политики говорят, что мы проиграли потому что оппозиционны, власть узурпировала все, провела нечестные выборы и т. п. Такие выводы подводят общество к большей апатии и, что парадоксально, радикализмами. Оно не видит единого политического поля и разделяется само. В этом как раз и заключается один из ценных выводов политической теории Гизо, для того, чтобы предотвратить общественные катаклизмы, и власть и оппозиция должны создавать, а не разрывать это единое политическое поле, формировать конструктивную повестку. Одних политических технологий и мощных информационных поводов будет мало, когда-нибудь, они просто перестанут работать, только потому что их смоет политическая стихия, которую нельзя предугадать, и которой невозможно управлять.